Название: Иных испытаний не требуется
Автор: Теодорик Ходячая Катастрофа (
леди Лилит де Лайл Кристи)
Бета: нагината.Размер: драббл, 985 слов
Канон: KHR!Пейринг/Персонажи: Савада Тсунаёши,
Хибари КёяКатегория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: писалось на ключ «1827 сломанная бита», но уползло совсем не в ту степь.
Примечание/Предупреждения: фаноны, цитаты, СПГС
Хибари Кёя не любил гайдзинскую литературу, попытки казаться умнее, чем есть на самом деле, и травоядных. Не надо добавлять, что это были не единственные причины не любить Саваду Тсунаёши? Всего лишь самые веские.
Каждый день Савада приходил в школу – с опозданием, со своими не пригодными к цивилизованному общению прихлебателями, с какой-нибудь очередной книжкой, загруженной в телефон. А потом усаживался на крыше, щёлкал кнопками и периодически зачитывал какую-нибудь «умную» мысль. Невыносимо!
«И не бывает «непосвящённых», – цитировал он в очередной раз. – Рождение человека – само по себе обряд посвящения. Всякий, кто однажды родился, уже избран и посвящён, а потому способен на все. Иных испытаний не требуется»
Хибари фыркал и перехватывал тонфа. Нашёлся тоже умник, ляпнуть такую чушь! Каждая минута, каждый вдох – борьба и доказательство права на жизнь. А у этого достаточно рождения!
А потом была сакура, разноцветные глаза, галлюцинации и предательская слабость тела.
А потом белобрысый гайдзин с кнутом принёс ему кольцо от Савады и сказал, что Хибари слишком слаб.
А потом, в мире-на-десять-лет-вперёд, кольцо пылало густым фиолетовым пламенем. Пламенем Предсмертной Воли. И Савада пересохшими губами шептал: «Я постиг, что путь самурая – смерть» и весь взрывался оранжевым огнём, способным спалить всё вокруг так, что и пепла не останется. У такого Савады были совсем другие глаза, но это не значило, что Хибари изменил бы к нему отношение. Нет, он уходил на свою половину базы, где повзрослевший, но не изменившийся Кусакабе привычно заваривал зелёный чай.
Любой, кто родился? Хибари хмыкал и сжимал кулаки. Массивное кольцо с фиолетовым камнем смотрелось на его руке чужим, но попробовав на вкус силу, которую оно давало, Хибари уже не отказывался. В острых гранях отражался его сосредоточенный взгляд и плывущие по небу облака.
Иных испытаний не требуется? Бредовая идея. Как будто бы их жизнь не стремится сама опровергнуть удобную лентяям гипотезу. Савада вставал рядом с ним у низенького парапета на краю крыши и смотрел вниз. У него было лицо человека, который не может решить – прыгать, или ещё помучаться? В его карих глазах отражалось небо, и они казались синими. Как у Джотто Вонголы из их общих на всех галлюцинаций.
– Кольца не дают силу, – грустно улыбался он. – Лишь преобразуют в форму, пригодную к использованию в качестве оружия. Пламя есть в нас с рождения. Пламя течёт в нашей крови, отравляет тело, сжигает мозг. Если не выпускать его наружу, если не сжигать им кого-то другого…
– Это ты так успокаиваешь себя, травоядное? – презрительно кривил губы Хибари. – Хочешь убедить, что не виноват? Сколько людей ты уже убил?
Савада повернулся спиной к краю крыши. Ветер растрепал его волосы, развевал галстук и хлопал полами школьного пиджака. Он улыбнулся неловко, так же как на уроках, когда признавался, что не выучил задания.
– Много, Хибари-сан. Сложи всех, кого убил ты, кого убили Гокудера-кун, Ямамото, Рёхей-нии-сан, Мукуро… и прибавь к тем, кого я убил своими руками, только так получишь точное число.
Хибари вспоминает Кокуё: изломанные тела в лужах крови, торчащие наружу кости и солёный запах крови. Хибари вспоминает базу Мелоне: расплавленный метал стен, обугленные трупы, изрешечённые иглами Рола ошмётки. Животное из коробочки – как продолжение тебя самого, и каждый раз, когда очередное тело пронизывали иглы его ежа-из-коробочки, Хибари казалось, что он убивает их своими руками. Запускает пальцы во внутренности, чувствует бегущую по рукам тёплую кровь, конвульсивное сокращение мышц и запах крови, сжимает в кулаке кишки и тащит обратно. И так – каждая иголка. Коробочек у него две, а иголок у ежей достаточно много, чтобы насытиться вдоволь.
– Не слишком ли много ты на себя берёшь? Присваиваешь чужие заслуги – не ожидал от тебя такой нескромности.
– Ну что ты, Хибари-сан! – Савада продолжает улыбаться, а Хибари мерещится сладковатый запах горелого мяса и палёных волос. – Я отвечаю за всё. Это у Гокудеры может быть чистая совесть, у Ямамото… Рёхей-нии-сан и вовсе искренне считает, что не сделал ничего дурного. Ты – другой, но и за твои поступки отвечать тоже мне.
– Потому, что ты глава клана? Ты правда думаешь, что я признаю тебя оябуном1, если ты заявишь, что берёшь на себя тяжесть моих грехов? Ты – всего лишь травоядное, собирающее своё стадо. Нам не по пути.
А потом Хибари патрулировал Намимори – изо дня в день, по привычному маршруту. Присмотреть, чтобы с его любимым городом ничего не случилось, чтобы никаких неучтённых отморозков, чтобы птички пели, а цветочки цвели. Кольцо Облака Вонголы тянуло правую руку вниз, напоминая о странностях придурочного Савады. Тот будто шептал ему на ухо: «Иных испытаний не требуется» и улыбался смущённо, пряча за спину руки, покрытые жирным пеплом человеческих тел. А как же то, что все мы делаем каждый день?
В одном из проулков кого-то били, кажется, даже ногами. Хибари ускорил шаг, но всё равно успел только к развязке. О «Никчёмного Тсуну» поломали две бейсбольных биты – Мочида всё не успокоится, не смирится с тем, что Сасагава Кёко гуляет не с ним, что не он откармливает её мороженным и целует на пороге родительского дома.
Савада смущённо улыбается разбитыми губами, держится за стенку чтобы не упасть. Недоумки из клуба кендо, возомнившие, что биты помогут им больше, чем привычные синаи, лежат на асфальте стенающей кучкой. Хибари видит в свете единственного целого фонаря выбитые зубы, неестественно вывернутые руки, заплывшие синяками глаза.
Он не видит ни следов огня, ни обугленных скелетов, ни пепла, даже просто ожогов на придурках нет. А тяжёлое кольцо Неба Вонголы на пальце Савады – есть.
– Ты никого не убил, – говорит он, когда уже почти дотащил Саваду, неловко подволакивающего вывихнутую ногу, до его дома.
– Конечно, не убил, Хибари-сан, – улыбается Савада. – Они ведь просто… люди. Мы родились такими, они – нет. И никогда не станут как мы. Нет необходимости…
– Скажи уж проще – убивать катаги2 нехорошо.
– Вот видишь, как мы отлично понимаем друг друга!
Хибари смотрит на него и начинает немного понимать гайдзинскую литературу. Рождение – самое важное испытание. И оно не заканчивается, когда перерезали пуповину. О нет, этому испытанию придёт конец только тогда, когда закроется крышка на урне с твоим прахом. А может быть и позже, если верить их общим галлюцинациям.
___________________
[1] оябун (яп. 親分 – «шеф», начальник всех и над всеми. Дословно можно перевести, как «лицо, заменяющее родителей».
[2] Катаги – (яп. 堅気, букв. честный, добропорядочный) – «лохи», те, кто не якудза.